Выжившим [litres] - Евгения Мелемина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мать стоит внизу и машет ему рукой каждый раз, когда он проезжает мимо…
Все это пронеслось в голове Томми за пару секунд.
– Сначала ты пойдешь в душ, – сказала Карла. – Я приготовила там полотенца. Синие – твои. Не смотри так на меня, Томми, все будет в порядке. Только тебе придется выпить.
Томми поставил рюкзак, в нерешительности дернул молнию, но передумал. Жалкая розовая хризантема, спрятанная в прозрачной коробке, – еще одно свидетельство его несостоятельности, глупый романтический изыск, Карлу бы только рассмешивший.
Карла повернулась, потянулась к шкафчику и вытащила тяжелую литровую бутылку виски.
– В душ. Не стой столбом.
И Томми поплелся в душ.
Разделся, аккуратно свернув одежду – так, как его учила мать, компактно, чтобы не забивать полки зря.
Включил воду и забрался под холодноватые струи воды. Кран с горячей визжал и трясся, и почему-то напрочь отказывался крутиться, но Томми скоро оставил его в покое, потому что вода нагрелась и стала обжигающей. Пришлось отодвинуться в угол и оттуда ловить воду в ладони, а потом плескать ее на себя.
Карла заботливо выставила бутылочку с гелем на видное место, гель оказался с запахом черники или какой-то другой ягоды, и был явно женским. Приторно-сладкий аромат наполнил душевую, стало трудно дышать.
И что дальше, думал Томми, опустив голову, с которой срывались вниз прозрачные капли. Выйти со свернутыми джинсами в руке, залпом выпить то, что Карла там намешает… а дальше?
Ему представился скользкий шелк, стекающий с темной, гладкой кожи, неопределенная влажность, упругая тяжесть груди и нежный язык, отрабатывающий сложные вращения вокруг его языка. Томми поморщился – Карла не представлялась ему Карлой, все это – какая-то расчлененка, навеянная дурно написанными эротическими рассказами или подписями к откровенным фотографиям в «Хастлере».
Попробуй меня на вкус.
И тому подобная чушь.
И все-таки он возбудился. Быстро и глупо. Теперь осталось только издохнуть в этом душе, утонуть и захлебнуться, все, что угодно, чтобы не выходить отсюда с членом наперевес, словно мохнатый самец из пещеры с обглоданным мамонтом.
– Томми!
Карла постучала в дверь. Голос звучал требовательно.
– Томми?
– Здесь, – отозвался Томми, поднес руку ко рту и вцепился зубами в предплечье. Под нажимом хрустнуло, сразу же онемело в приступе тупой боли. Томми нажал сильнее, еще сильнее и успокоился только тогда, когда почувствовал слабый солоноватый привкус.
– Я на кухне! – крикнула Карла, и за дверью стало тихо, пусто.
Томми выключил воду, натянул на мокрое тело джинсы и футболку. Укус горел, словно фонарь на обесточенной улице – противоестественно и предательски.
Дыши, Томми, дыши и представь себя кем-то другим. Ты – Томас. Томас. Помни об этом.
Карла смешала виски с соком и добавила пару кубиков льда. Сама она ничего не пила, но проследила за тем, чтобы Томми выпил все до капли. Отняла стакан и сразу же выбросила лед.
– Лучше?
– Я не болен, – устало сказал Томми.
Теплый ком опустился вниз, в желудок и там развернулся, как разворачивается в кипятке чайный цветок.
Легкое неприязненное щекотание и ничего больше. Никакой подмоги от алкоголя, никакой эйфорической смелости. Томми захотелось, чтобы свет погас, но Карла не гасила ламп, взяла его за руку и повела в спальную, где горькими духами пахло еще сильнее, а полочках темнели квадратики и прямоугольники фотографий.
Спальная миссис Нобл, куда ни Томми, ни Алекс раньше никогда не заходили. Кровать двуспальная, почти такая же, как у родителей Томми, но вместо покрывала на ней красные простыни, красные подушки, много дешевого плохо выглаженного хлопкового барахла, тщательно расстеленного.
Привет, Томми, я чужая кровать, я кровать, где спит миссис Нобл со своими любовниками, со своими месячными и выпадающими волосами. Здесь ты лишишься своей девственности и лишишь девственности свою подругу. Или не сможешь? Сможешь или нет?
– Ты зачем оделся? – шепотом спросила Карла и положила руки на плечи Томми.
Ей пришлось запрокинуть голову, и Томми удивился – оказывается, он выше Карлы ростом…
Она притянула его, раскрыв губы, показав розовую их изнанку и кончик красноватого, влажного языка. Томми наклонился голову и поцеловал ее.
«Хастлер», «Хастлер». Попробуй ее на вкус.
Вкуса не было. Не было никакого вкуса, но ведь «Хастлер» наверняка говорил не об этом – не о поцелуях обожженным вискарем ртом.
Наверное, придется спуститься ниже…
– Томми?
– Очень здорово, – сказал Томми, – ты классно целуешься. Хочешь, возьму тебя на руки и положу на кровать?
– Валяй, – хихикнула Карла, и Томми подхватил ее под колени и спину, легко приподнял, сделал пару шагов и опустил на кровать. Карла улеглась, улыбаясь. Тщательно уложенные локоны растрепались, обрамляя ее лицо, как колючие кустарники обрамляют клумбы с нежными цветами.
Томми поставил колено между ее ног, наклонился и поцеловал место, куда скатилась золотая капелька кулона. Запах горьких духов наконец-то смешался с запахом кожи Карлы, и перестало казаться, будто миссис Нобл присутствует тут же, и ее положено удовлетворить сразу следом за дочерью.
– Надеюсь, ты не собираешься оставлять мне засосы? – встревожилась Карла. – Кусаться? Подожди, Томми, ты все делаешь не так…
Томми поднял голову.
– Не будь такой яйцерезкой, Карла, – огрызнулся он. – Меня тошнит от всего, что ты говоришь и делаешь.
– Да ты ничего не делаешь! И ты даже не готов!
И она легонько шлепнула рукой по ширинке Томми. Томми отпрянул, слез с нее и сел на край кровати. Теперь его по-настоящему мутило. Виски на голодный желудок – плохая идея.
Карла тоже приподнялась и собиралась что-то сказать, но тут вмешался дверной звонок. Переливчатый звонок, плохо имитирующий нежную птичью трель.
– Ой, – сказала Карла и соскочила с кровати. – Подожди здесь… мама не должна… но я посмотрю.
И она выбежала из комнаты, оставив Томми одного. А он, пользуясь передышкой, стащил с себя футболку и завалился на спину. Жарко, душно… и хочется спать. Неважно, кто там решил заявиться, но он окончательно похоронил и без того трещащую по швам затею. Осталось только украсить надгробие увядшей хризантемой.
Глава 10
Похоронная бригада прибыла в лице миссис Митфорд, растрепанной, в съехавшем набок летнем берете, и мистера Митфорда, угрюмо маячившего позади нее.
Томми слышал и приглушенные голоса, и шумную возню, но не придавал этому особого значения. Ему казалось, что, явись в эту комнату Скалли и Малдер, и объяви они Карлу инопланетным захватчиком, Томми охотно согласится и с этим. Все что угодно, лишь бы не чувствовать себя таким идиотом.
Все еще не понимая, чем ему грозит визит родителей, Томми лениво приподнялся с постели и помахал им рукой. Миссис Митфорд взвизгнула,
